«Нет средства от
смерти на свете», - поют дуэтом БИ-2 и ночная «снайперша» Диана Арбенина. «Нет
средства вернуться, если не получится проснуться», - отдает терпким эхом
лейтмотив картины Карена Оганесяна «Я остаюсь». Универсальной
вакцины от смерти и впрямь никто не изобретал. Человек рождается, живет и
умирает. Последнее неприятно, но неизбежно. Думать о смерти грустно, сознавать
свою собственную смертность печально, и все равно мы возвращаемся к этой
проклятой теме постоянно.
Человек думает о смерти не только за стаканом чего-нибудь крепко-алкогольного или в минуты острой рефлексии. С детских лет он задумывается о конечности всего сущего просто так, как бы между делом. Задумывается и кручинится, а изменить ничего не может. В конце концов он примиряется с тем, что конец рано или поздно, так или иначе все равно наступит, либо отказывается констатировать факт и предается бессмысленным скорбным размышлениям. Человек искусства чувствует острее и думает больше, чем casual.
Тема смерти для него не просто повод для внеочередного приступа тоски, а мотивация к творчеству. Писатели и поэты, режиссеры и философы испокон веков эксплуатировали ее в своих творениях, как бессмертных, так и вполне тривиальных.
Кто-то пел старухе с косой готические дифирамбы, кто-то разменивал слезы утраты на проникнутую истинным лиризмом эстетику поэзии, кто-то фантазировал на тему «что будет дальше».
Режиссер мистической ленты 2006-го года "Я остаюсь" Оганесян - из фантазеров. В своем фильме, ставшем кино-эпитафией для замечательного актера Андрея Краско, он рассказал поучительную историю из жизни коматозников - людей, застрявших между этим и светом и Тем.
Главный герой Виктор Павлович Тырса - врач, циник и большой зануда. Он лечит людей, ругается с женой и дочерью и верит, что после смерти человек превращается в удобрение для фикусов. Недобрый доктор не живет, а будто доживает, не упуская случая позлословить о ближнем своем. Особенно если ближний этот - моложавый ровесник Виктора Палыча и, заодно, кумир женских грез его закомплексованной дочки Жени. Стареющий донжуан Глеб Валентинович (Соколов не изменяет себе и вновь играет плейбоя), в отличие от вредного врача, наслаждаться жизнью умеет. Он умен, красив, богат и, конечно, пользуется успехом у женщин. Старая дева Женечка (Уварова себе тоже не изменяет: она опять в амплуа дурнушки) влюблена как кошка, понятно, безответно. Однажды у Виктора Палыча сдают нервы - он выслеживает дочкиного кумира в боулинге и устраивает «мужской разговор». На полуслове героя обрывает шар, выскользнувший из неловких рук захмелевшего любителя кегельбана. Пьяный пас получается столь сильным, что доктор впадает в кому.
Тут-то и начинается самое занятное. Виктора неверующего окружают коллеги по несчастью - коматозники, которые бредут по пустырю, читают книги, думают о смысле жизни и ждут второго шанса. Кому-то из них повезет вернуться и забыть о своих сумеречных прогулках. Кто-то умрет и пойдет дальше. Куда именно, режиссер не уточняет. На мой взгляд, прекрасный авторский ход: другие фантазеры, любители Некрономикона чаще развивали тему Того света. В «Я остаюсь» мы с героем гуляем в пограничной зоне, между строк у жизни и смерти.
Как в любом поучительном кино, персонаж духовно эволюционирует и начинает понимать, что постфактум земного существования удобрением фикусов не ограничивается. Виктор Палыч осознает свои ошибки, становится добрее и всячески улучшает карму. Он жалеет своих спутников, даже избитого бандитами Глеба Валентиновича, который вдруг оказывается нормальным мужиком, жизнь которого по-своему пуста и печальна. Прозрев, герой чудом возвращается и в унисон песне Гарика Сукачева, «остается, чтобы жить».
Чудеса на этом не заканчиваются: Виктор Павлович, в отличие от других коматозников, по возвращении помнит все. Он спасает любимого мужчину дочери и тайные письма несчастной невозвращенки Юли. Он отваживает нового Жениного поклонника, бабника и подлеца. Он находит своего учителя - Инструктора, роль которого блестяще исполнил Федор Бондарчук. Вот уж не думала, что после «Даун Хауза» он еще раз меня очарует - больно бледными были остальные проекты актера и шоумена.
В итоге доктор остается, радуется жизни и творит добро. Концовка фильма как радуга после дождя, не похожа ни на приторный хеппи-енд, ни на замороченный открытый финал. Когда Виктор Палыч стоит под деревом, повязанном белой лентой, осознаешь: все будет хорошо. Фильм оставляет внутри доброе и светлое чувство. Хочется улыбаться и приносить радость людям, которым раньше дарил мало тепла. Увы, у ленты один финал, а у жизни - другой. Никто не знает наверняка, какой из них лучше, однако герой остается, актер уходит. Многие потом говорили о пророческом характере картины о безвременной кончине Краско. Предчувствовал ли он смерть? Наверное... Впрочем, так ли это важно? Как пел продюсер ленты, солист «Крематория» Армен Григорян, «...не важно - СПИД или рак, грядущее - пепел, прошлое - мрак...»
Все мы когда-нибудь встретимся в городе N и уйдем с ветром в страну между Светом и Тьмой, и "Я остаюсь" в очередной раз напоминает: не нужно бояться неизбежного. Спешите жить и творите добро, оставляйте следы, гибель - в забвении.
Анастасия Крайнер
