У человеческого восприятия действительности есть одна
любопытная особенность - во много раз увеличивать ценность того, что потеряно.
И уж нигде эта особенность не проявляет себя столь ярко и в столь причудливых
формах, чем в вопросах культуры и искусства. То, что известность и творческая
востребованность ко многим художникам, писателям и композиторам приходила лишь
после их смерти, довольно обычное явление в человеческой истории. Но в XX веке
с помощью современных средств распространения информации за короткое время
среди огромного количества людей любой мало-мальски значительный творческий
человек становится известным достаточно быстро. И здесь ранняя смерть играет
несколько иную роль - уход в мир иной возводит человека на пьедестал,
практически недосягаемый для него самого во время жизни. В начале 1990-х годов
этот пьедестал занял, потеснив на нём Владимира Высоцкого, Виктор Цой.
Сухие биографические данные о коротком жизненном пути лидера рок-группы «Кино» (на момент гибели, 15 августа 1990 года, Цою было немногим больше 28 лет), которые можно в изобилии найти в Интернете, для поклонников певца не имеют ровным счётом никакого значения. И это понятно - какое значение данные вроде «родился там-то и тогда-то, учился там-то, столько-то и с вот таким успехом, женился столько-то раз, детей родил энное количество...» могут иметь для символа целого поколения? Ровным счётом никакого. О любом художнике (в широком смысле этого слова) всегда лучше всего говорят его произведения, о его ценности для почитателей всегда красноречивее всего свидетельствует та слава, которой он пользуется или пользовался.
Невероятные всплески популярности, превратившие Виктора Цоя в легенду, заслонили самого Цоя и не позволили (и в большой степени не позволяют до сих пор) увидеть и понять, кем же и каким был этот человек. На самом деле мы не знали Виктора Цоя при жизни, как не знаем его после его смерти. И виновата в этом именно его слава.
Первая волна «киномании», как назвали натуральное помешательство тогда ещё советской подростково-молодёжной среды на группе «Кино» и Викторе Цое, накрыла страну в 1988 году. Именно тогда одновременно вышли один из двух (наряду со «Звездой по имени Солнце») самых известных альбомов «Кино» - «Группа крови», а также фильм режиссёра Рашида Нугманова «Игла» с Цоем в главной роли. А второй пик бешеной популярности всего, что было связано с этой группой и её, как сейчас модно выражаться, фронтменом, пришёлся на вторую половину 1990 года и на весь 1991 год. И связан этот второй пик, понятно, с гибелью Цоя и выпуском его последнего альбома, символично названного «Чёрный альбом». Первая, прижизненная, волна популярности дала молодому поколению нового героя, вторая, посмертная, автоматически сделала из Цоя героя последнего и единственного. А всё, что делает единственный и последний герой, автоматически представляется безукоризненно идеальным.
В наше время, уже довольно далеко отстоящее от начала 90-х годов прошлого столетия, наблюдается другая, не менее любопытная, но так же, в общем-то, понятная тенденция. У каждого нового поколения присутствует кипучее разрушительное стремление низвергнуть с пьедесталов кумиров своих предшественников. И не столь важно, что пока некого возводить на эти пьедесталы, не наблюдается новых героев, главное тут - низвергнуть героев прошлых лет. Окиньте взглядом наше постсоветское культурное пространство и скажите, кто занимает пьедестал рок-героя? При всём уважении к ныне здравствующим патриархам вроде Кинчева, БГ, Шевчука эти люди пока что не стали в общественном сознании легендами (они обязательно ими станут, но позже). И получается, что настоящий герой один, и имя ему Виктор Цой. И вот уже засучены рукава, отточены перья - и всё громче и чаще раздаются молодые голоса, говорящие о том, что музыка и тексты группы «Кино» далеко не гениальны, а скорее наоборот, весьма примитивны. Что аранжировки композиций Цоя грубы и несовершенны. Что, по большому счёту, всё творчество «Кино» является не таким уж и талантливым перенесением на отечественную почву западной рок-музыки с её стилистикой и манерой подачи; а бешеная популярность этого неумелого переложения объяснятся тем простым фактом, что в 80-е годы у подавляющего большинства населения не было возможности слушать западные оригиналы.
Объективная реальность, как обычно, находится между двумя этими крайними, идеалистическим и негативистским, восприятиями творчества и личности Виктора Цоя. Говорить о том, что Цой был гениальным композитором, нельзя - среди сотен рок-музыкантов 70-80-х найдётся немалое количество тех, чьи мелодии слушаются с не меньшим удовольствием, чем мелодии «Кино». Назвать Цоя выдающимся поэтом тоже у немногих язык повернётся: если уж Высоцкого, стихи которого не в пример сильнее, до сих пор немалое число людей за серьёзного поэта не считают, что уж тут говорить о Цое с его запоминающимися, но определённо упрощёнными для восприятия строками. Если судить строго, подходя к творчеству «Кино» с мерками «если поэт - то сравним его с Пушкиным, если композитор - так с Моцартом, а если рок-музыкант - так с Биттлз», то вердикт будет неудовлетворительным как для поклонников, так и для порицателей Виктора Цоя. Окажется, что это был обыкновенный советский рок-музыкант со многими свойственными всем тогдашним отечественным «рокерам» чертами, не самый талантливый поэт и композитор (например, по части текстов Цой уступал и уступает Шевчуку, по части мелодий - Борису Гребенщикову), но занимающий свою определённую нишу. Это - если судить формально.
Однако творчество - эта сфера, в которой ни к чему нельзя подходить формально. Успех любого произведения складывается из таланта и замыслов творца лишь отчасти, в каком-то случае на половину, в каком-то - на треть или на четверть. Остальная, большая часть успеха складывается из того, что вкладывают в картину, фильм, песню, книгу зрители, слушатели или читатели. Ожидания тех, кто воспринимает произведение искусства - вот главный фактор гениальности или бездарности этого произведения. Можно быть трижды гениальным, и при жизни, и значительно дольше, пока не найдутся люди, которые твою гениальность оценят, считаться бездарем. А можно быть просто небесталанным человеком, спокойно делать своё дело, которое в иное время не пользовалось бы дикой популярностью, но настолько точно совпасть с душевным настроением и ожиданием большинства окружающих тебя людей, что всё, что ты сотворишь, будет признано едва ли не божественным. Именно это и случилось с Цоем, а его трагическая ранняя смерть только укрепила молодёжь нашей страны в уверенности, что здесь имело место нечто необыкновенное и таинственное, нечто, что уже не будет иметь повторения, и от этого приобретшее огромную ценность. Ожидание чего-то нового, стремление вырваться из тесных рамок действительности «развитого социализма» не была прерогативой песен только Цоя - вспомним, например, известную песню «Машины времени» «Вот, новый поворот...». Только Макаревич высказал ожидания чего-то нового интеллигентно, слишком уж разумно, обдуманно, размеренно, а Цой нетерпеливо и эмоционально выкрикнул «Перемен, мы ждём перемен...». И эта нетерпеливость и эмоциональность оказалась ближе подросткам и молодым людям, чем пусть и более талантливые, но и более осторожные песни других рок-исполнителей. Голос Цоя стал голосом эпохи, его слова стали словами эпохи. И если с точки зрения чистого искусства слова эти и голос этот не являются эталоном, то здесь нет вины Цоя - такова, несколько упрощённа и излишне эмоциональна, была эпоха. Каково время, таков и его герой.
Александр Бабицкий
Статьи по теме
Метки статьи:
